Рядом с моим домом, с торца пятиэтажки по Крисанова, 67, неподалёку от деревянного мостика через речку Данилиху есть азербайджанский продуктовый магазин. Разумеется, я стараюсь в него не ходить и ничего не покупать. Но иногда, в 11 ночи, когда другие магазинчики уже закрыты, мне приходится забегать сюда.
Каждый раз при этом я считаю своим долгом сказать что-нибудь типа: «Ну вот, опять свои кровные русские деньги азерам принёс, это же надо!..» Или: «Ну просто сердце кровью обливается — по доброй воле деньги в руки кавказцам отдаю!» Или: «Как раскрываю у вас здесь кошелек, так и вспоминаю русские погромы в Баку в 1990-м...»
Хозяева магазина — азерская пара средних лет, Шаир и его жена, которую здесь кличут Олей. Говорю я ему это всё этак с полуулыбкой, но при этом смотрю ему в глаза очень серьёзно и жёстко. Он в ответ обычно что-то бормочет по-азербайджански и переглядывается с женой. Пару раз он вступил со мною в спор, доказывал, что в 89-м-90-м якобы русских никто у них не убивал, что это наоборот советская армия истребляла азеров в Баку, и что он не делит людей по национальностям. Ну естественно, где вы видели кавказца, который бы делил. Один раз мы с ним орали друг на друга минут 10, так что все остальные покупатели в ужасе убежали.
Шаир торгует пивом во всех видах, в том числе на разлив, и обычные его посетители — местный плебс. Летом по вечерам на крылечке его магазина и возле - постоянный паб под открытым небом: тётки с сигаретами и пивными бутылками, характерного вида поддатые мужики в шлёпанцах. Зимой они тоже греются в магазине и судачат. Все они любят Шаира. А меня, соответственно, ненавидят. Когда я завожу свои речи, все присутствующие русские замолкают и каменеют от ужаса. Пару раз, правда, местные завсегдатаи заступались за хозяев. Я охотно вступаю в дискуссию, начинаю спрашивать у местных, рады ли они, что наш прирыночный микрорайон чернеет на глазах, помнят ли они о русской крови, пролитой в Средней Азии и на Кавказе в перестройку и что думают о причинах, по которым большинство русских бежало из Азербайджана в начале 90-х. Дискутировать они не могут, говорят, что Шаир хороший, а я плохой и несут всякий толерантный вздор. Некоторые полупьяные тётки, не в силах сдержать ярости, ругают меня матом.